Принятые в правление Петра Великого новые жесткие законы, сломавшие традиционные отношения государства и Церкви, неизбежно привели к печальным последствиям для монастырей Карелии. Постепенное сокращение размеров братских и сестринских общин и расстройство внутренней монастырской жизни – главные из них.
Государственная политика в отношении монастырей радикально поменялась при Петре Великом, полагавшем, что монашество к началу столетия «развратилось» и его нужно направить на истинный путь с помощью суровых ограничений и запретов. На долгие десятилетия главным законом для монашества стало «Прибавление к Духовному регламенту» (1722 г.), которое детально регламентировало монастырскую жизнь1. Устройство пустыней-скитов запрещалось, а существование монастырей с небольшими общинами (менее 30 человек) не рекомендовалось. Именной петровский указ от 28 января 1723 года требовал составить реестры тех, кто уже успел принять монашеские обеты, и «впредь отнюдь никого не постригать»2. Вакантные места, появлявшиеся после смерти чернецов, Петр Великий, не симпатизировавший монахам, предлагал заполнять «престарелыми и увечными солдатами». Таким образом, действовавшие монастыри становились своеобразными богадельнями-госпиталями для воевавшей страны. Исключение из строгих правил делалось только для инвалидов-военных, «священников и диаконов вдовых, желающих монашества»3. Монастыри должны были приносить практическую пользу для общества.
В первой четверти XVIII века на территории современной Республики Карелия существовали не менее 26 монастырей4. После выхода петровских запретительных указов братские общины не пополнялись новыми пострижениками, и монашеские обители постепенно вымирали. В конце правления Петра Великого в Палеостровском монастыре жили 32 монаха, Муромском – 20, Клименецком – 27. Это были наиболее населенные обители на Онежском озере. Наименьшее число чернецов подвизалось в Спасской Вашеостровской пустыни – 4 человека преклонного возраста и в Петропавловской Соломенской пустыни, стоявшей в окрестностях Петровских заводов – 3 простых монаха (т.е. без сана священника)5.
Малые размеры братских общин и отсутствие в них иеромонахов (монахов-священников) делали невозможной литургическую жизнь в монашеских обителях6. Положенные по уставу богослужения в монастырских церквах совершали по очереди священники приходских церквей Олонецкого уезда7.
В условиях постепенного сокращения численности монахов вынужденной «спасительной» мерой для карельских монастырей стали незаконные постриги8. При проверке, проведенной уже после смерти Петра Великого, выяснилось, что в ряде местных обителях находились «неуказнопостриженные» (т.е. те, кто принял постриг без особого разрешения духовных и светских властей): в Юрьегорском монастыре – 8, Палеостровском – 7, Вашеостровской и Сяндемской пустынях – по два монаха, Важеозерской Задне-Никифоровской, Соломенской и Сунорецкой – по одному9.
Александр Свирский
Малые обители Карелии с небольшими братскими общинами согласно «Прибавлению к Духовному регламенту» теряли самостоятельный статус и приписывались к более крупным монастырям: Александро-Свирскому, Троицкому Клименецкому, Успенскому Муромскому10. Это было вынужденной и единственной, но часто малоэффективной мерой их спасения от полного разорения и опустения. Монахов не хватало, поэтому в приписанные монастыри отправлялись миряне – штатные служители и наемные работники. Большие расстояния и плохие дороги становились серьезными препятствиями для использования земельных угодий приписанных обителей. В лучшем случае их пашня и сенокосы отдавались за незначительную плату в аренду местному населению, в худшем – полностью выпадали из сельскохозяйственного оборота. Приписанные обители, за исключением тех, что располагались недалеко от монастыря-патрона, оставались без пристального контроля за своими обитателями и земельными угодьями.
Несмотря на строгий законодательный запрет скитаться, «беспутно волочащиеся» монахи беспрепятственно переходили из одной обители в другую, зачастую с фальшивыми документами. Бродяжничество, блуд, воровство и пьянство – вот за что их наказывали чаще всего11. Дошедшие до нас документы – челобитные, «допросные речи», «тетради для записи наказаний» – по своей природе, причине своего возникновения, отражают только негативные явления повседневной монашеской жизни Петровской эпохи. Тем не менее они убедительно свидетельствуют о серьёзных проблемах в монастырской среде в крае в конце первой четверти XVIII века.